Летом 1911 года Коцюбинский, возвращаясь из Капри, где он лечился, решает осуществить давнюю мечту – посетить Карпаты. Короткое посещение Криворовны еще не дало писателю достаточно материала для произведения. Желание написать о “необыкновенном сказочном народе” – гуцул не оставляет его.
Теперь, в 1911 г., вторично прибыв к Криворовны, писатель изучал жизнь, их обычаи, быт, фольклор, записывает речь, названия растений, пронимается любовью к горной природе. И каждый раз, когда он присылает письма из Криворовны, и срывается слово “сказка”.
Прежде всего его поражают “горы, которые высятся в такой тишине, слышат даже дыхание скота”.
Очевидцы вспоминают, что все время писатель проводил в странствиях, бывал, возвращался из горных долин с охапками цветов, верхом на коне выезжал к селам, знакомился с культурой, славой, обычаями гуцул. Когда крестьяне высказывали удивление его любознательности, то отвечал, что хочет написать правду о гуцульской жизни и не ошибиться ни в значении слов, ни в названиях растений.
Михаилу Коцюбинскому удалось создать прекрасное, правдивое произведение
1912 года писатель еще раз посещает Криворовню, высказав мысль о Карпатах словами: “Хочу нажиться”. Нажиться – т. е. натешиться красотой природы, общением с прекрасным, загадочным и таинственным миром Гуцульщины.
Гуцул – дитя природы и живет с ней в согласии. Природа входит в его душу волшебными звуками, сказочными образами. И наоборот, душа человеческая рождает красоту и возвращает ее природу в своих песнях: “На что бы глаз не упал, что бы не произошло на свете: пропала ли овечка, полюбил парень, предала девка, занемогла корова, зашумела пихта – все выливалось в песню, легкую и простую, как те горы…”
Главному герою повести Иванко природа кажется преисполненной живой и таинственной силы: “Всякие злые силы заполняют скалы, леса, пропасть, дома и загоны и ждут христианина или маржинку, чтобы сделать им вред”. Природа – вместилище не только живой, а и божественной силы. Под волшебные звуки свирели Иванки Маричка думает о боге-солнце и о солнце как лице Бога.
И в этом обоготворении небесного светила слиты воедино и языческие представления о сверхъестественном, и христианские представление о Боге.
Источник мифологических представлений гуцул не только в давних традициях предков, но и в особенностях самой горной природы и образа жизни. Кажется, что пихта и человек здесь вырастают из одного корня, так как и каменную горную землю, и дыхания ветров, солнечную и дождевую погоду они ощущают одинаково. Иногда природа оживает в человеческом воображении странными образами – и тогда появляются разные видения, духи, совершаются легенды и сказки. Это необыкновенное единство человека и природы особенно поэтически обрисованная через восприятие и мироощущение малого Иванки. В семь лет Иванка много “знал”.
Категоричность, с которой рассказывает о фантастических представлениях Иванко, показывает, что они есть для него реальным знанием о мире, иначе он этот мир не видит.
Гуцулы набожно относятся к силам природы, воображая их живыми существами! Вот, например, Черемош: он “сердито поблескивал сединой и светил под скалы нехорошим зеленым огнем”, то “протягивался в долине, как серебряная нить”, то, “как сытый вол”, лежал в тихих местах, “а там, где ему твердо лежать, он скачет бешено с камня на камень…”
Поэзия бытия природы и человека, между которыми ходят духи и призраки, ведет нас к миру, похожему на сказку.
Название произведения писателю далось не сразу. Он перебирает тринадцать вариантов ее. Важнейшее, что ему хотелось подчеркнуть в названии, – это таинственность и сказочность, показать Карпаты, как своеобразный загадочный уголок, островок со своим, не похожим на обычный, миром.
Писатель старался очертить и ограничить пространство, в котором будет развиваться действие. И он записывает: “В зеленых горах”.
Тем не менее первое название не удовлетворило автора. Наверное, потому, что в нем не было ночного – дыхание гор, т. е. того мифологического мира, в котором жили люди, которые их населяли.
Жили сегодня, вчера, как и сотни лет тому назад. А именно об этой углубленности в века Коцюбинскому и хотелось сказать более всего. Следующие названия связанные с поиском названия, которое бы содержало именно такое содержание: “Тени прошлого”, “Голос веков”, “Дыхание веков”, “Голоса вечности”. Но и эти названия автора не удовлетворили.
В них не было человека, того, чей голос доносит, чье дыхание слышать. Новый вариант – “Дар предков затих” также не устраивал писателя. Дар – неконкретно, ненаглядно, а потому назвал другой – “Тени забытых предков”.
Тогда еще раз перебирает возможные комбинации со словом “предки”: “Голос забытых предков”, “По следам предков”, “Сила забытых предков”. И, в конце концов, окончательно останавливается на названии “Тени забытых предков”, что содержит намек на загадочность, сказочность и дыхания веков.
(1 votes, average: 5.00 out of 5)